Ниентари не учится на своих ошибках; о нет, она наступает на одни и те же грабли снова и снова, словно задавшись неосуществимой целью размозжить их вдребезги об свой аристократически бледный лоб.
Вот и на этот раз...
Окончательно убедившись, что моей силы воли не хватает для преодоления осточертевшей привычки отходить к тяжёлому, липкому сну рано утром и неохотно выкарабкиваться из него ближе к вечеру, я отважилась прибегнуть к радикальным методам. Вчера около полуночи я откопала в сумке непочатую баночку азалептина, от употребления которого наотрез отказалась уже очень давно, и, решительно проигнорировав внезапный укол страха, заставила себя проглотить четвертинку таблетки. Согласно моим расчётам, такая доза должна была обеспечить мне здоровый и крепкий сон примерно до 12, при этом не слишком сильно повлияв на состояние моих мозгов. Поразительная наивность, что и говорить. Я давно заметила, что, к сожалению или к счастью, какими бы ужасными ни были физические ощущения, все они обладают свойством забываться, оставляя после себя лишь блёклые, неполные и невыразительные следы. Будь это иначе, я бы зареклась употреблять алкоголь ещё в десятом классе, никогда не смешивала бы напитки, тщательно следила бы за своим питанием и ни при каких обстоятельствах не ставила бы горячий чай на край стола. И уж точно ни за какие коврижки не притронулась бы к нейролептику. Тем не менее, ничто не удержало меня от этого безрассудного шага, и очень скоро я почувствовала, как меня медленно, но неумолимо засасывает в какой-то мутно-усыпляющий водоворот. Спустя полчаса мне пришлось поспешно принять горизонтальное положение, пропустив ужин и водные процедуры. В моей голове с сумасшедшей скоростью роились несвязанные между собой картинки, сцены и образы, а перед отключением я вдруг с предельной отчётливостью вспомнила свою кровать в психушке и то, как по вечерам я валялась на ней с плейером в ожидании последнего приёма лекарств, глядя в окно и мечтая о том, что я буду делать, когда меня выпишут. После этого я заснула, не успев как следует насладиться приступом ностальгии, а дальнейшее отпечаталось в моей памяти столь расплывчатыми обрывками, что я затрудняюсь определить, какие из них были реальными. Кажется, начиная примерно с 12, ко мне в комнату поочерёдно наведывались то мама, то бабушка, то Алина, то все они вместе. Их назойливая деятельность по моей побудке вызывала у меня яростное желание наброситься на родственников с кулаками, но я была как будто завёрнута в кокон из ваты. Кто-то говорил, что мой скелет растворяется, а я сама парализована. Руки отказывались шевелиться, любые движения приводили к мучительному и тошнотворно громкому колочению сердца, а первая и последняя попытка сесть была похожа на худший кошмар космонавта. В какой-то момент я с уверенностью подумала, что именно так чувствуют себя умирающие, но особого испуга почему-то не испытала. Меня поливали водой, мне совали под бок злобного кусачего кота, мне угрожали вызвать на дом психотерапевта. Я из последних сил спорила со всеми присутствующими и отсутствующими, используя не слишком дружелюбный тон и щедро приправляя свою речь матом. При этом я плохо отличала свои мысли от слов, произнесённых вслух, но, так как артикуляционный аппарат мне не повиновался, я подозреваю, что большая часть моих гневных реплик так и не вырвалась наружу. Впрочем, моему заплетающемуся языку таки удалось, пусть и не с первого раза, объяснить причины происходящего. Это привело к тому, что мама прочитала мне длинную нотацию, но из всей её возмущённой тирады я усвоила лишь одно: "Не вздумай больше принимать азалептин". Я собралась было с духом, чтобы ехидно улыбнуться и ответить: "Забавно слышать это из твоих уст" (это ведь именно мама на протяжении всего прошлого года ревностно следила за тем, чтобы я не прекращала травиться психотропной дрянью), но, вроде бы, я ограничилась невнятным мычанием.
Зато я почти уверена, что мама трогала нетбук. Помнится, она сказала, что ей всего лишь нужно что-то распечатать, но там, как всегда, было открыто столько вкладок и файлов, что моей паранойе поистине было от чего разыграться. И не то чтобы у меня имелись какие-то секреты, но позволить кому-либо свободно рыться в содержимом моего компьютера/телефона/сумки - это даже более неловко и неуютно, чем предстать перед тем же самым человеком без одежды.
Короче, денёк выдался не из приятных.
Встала я в результате около семи. Чувствую себя преотвратно: голова набита чем-то плотным и тяжёлым, я плохо соображаю, никак не могу отделаться от ощущения, что все на меня злятся, с трудом разговариваю и как-то странно воспринимаю вкус привычной еды.
А самое обидное - то, что я всё это уже проходила...
Что ж, надеюсь, когда подобное искушение возникнет у меня в следующий раз, я перечитаю эту запись и попробую придумать что-нибудь получше.