Каждый мой день начинается с провальной попытки хоть немного сдвинуть свой режим - встать не в три часа дня, а хотя бы в два. Вот сегодня я завела себе столько будильников, что моя тушка устала просыпаться и не только отказалась подниматься в намеченное время, но и отхватила в качестве компенсации сорок минут сна сверх обычного.
Зато во сне всё сложилось замечательно: я бодро вылезла из кровати в 13.42 и решила, что день, начавшийся в такую непривычную рань, идеально подходит для поездки в США. Граница между Россией и США пролегала недалеко от Сестрорецка и никак не была обозначена. Тем не менее, то место, где заканчивалась одна страна и начиналась другая, можно было безошибочно определить по резкому переходу растрескавшейся асфальтовой окрошки в свежеотремонтированное шоссе, широкое и безукоризненно гладкое. Справа от узкого тротуара тянулась ещё одна полоса для машин - по всей видимости, запасная, на случай пробок. С обеих сторон от дороги величественно возвышался хвойный лес. Я не знала, куда конкретно хочу попасть, поэтому бесцельно брела в глубь страны, не пытаясь поймать машину. К моему удовольствию, день был тёплым и пасмурным; солнце пару раз выглядывало из-за облаков, но поспешно пряталось обратно. Я шла вперёд до тех пор, пока мой путь не преградила корявая горка из разодранных шин. С её горбатой спины, заросшей косматым мхом, живописно стекал симпатичный маленький водопадик. Зачарованная этим зрелищем, я схватилась за фотоаппарат и тут же засомневалась: "Может, не стоит его доставать? Увидят - украдут!" Но тут я вспомнила, что я в США. "В России бы украли, а здесь - нет!" - с облегчением подумала я. Я запечатлела местную достопримечательность и двинулась дальше. Кажется, моя краткая экскурсия завершилась посещением придорожной забегаловки, где я вкусила божественный гамбургер.
В следующей сцене я очутилась у себя на даче. Я цеплялась руками и ногами за какую-то лесенку, пока все члены семьи по очереди пробовали вытащить из моей задницы небольшую красную пробку. После того, как с этой неприятной процедурой было покончено, мне торжественно вручили ковшик холодной воды. Почему-то все смотрели на меня как на героя дня. Наполнив мутной водой маленькие стеклянные стаканчики, все присутствующие вознамерились выпить за моё здоровье. Но тут тётя Женя сказала: "Вы что, забыли, что по утрам мы пьём только солёную воду?" Я подумала, что замечание адресовано лично мне, но оказалось, что кроме меня на пресную воду нацелились и некоторые младшие родственники. Они смущённо протянули свои стопки тёте Жене, и та кинула каждому по щепотке соли. Я готова была смиренно попросить, чтобы и моё питьё посолили, но вместо этого предпочла с деланным спокойствием выхлебать весь свой ковшик, пока никто ничего не заподозрил. Все оживлённо беседовали. Время от времени я вмешивалась в общий разговор, восклицая что-нибудь вроде: "Почему в США такие красивые леса, а в наших приходится спать на говне?"
Потом появилась бабушка Женя. Она ласково смотрела на меня и заставляла вытирать капельки, то и дело проступавшие на нижней стороне раковины. "За всеми всё равно не уследить", - вяло протестовала я. "Дом очень старый", - жаловалась бабушка. - "Его стены от этого разрушаются".
Я собиралась вернуться в США то ли после обеда, то ли на следующий день, но теперь всё зависело не от меня. Мои многообещающие планы намертво увязли в чужой инертности - то ли потому, что ко мне решил присоединиться кто-то из родственников, то ли из-за того, что понадобились какие-то документы. Я без конца таскалась в деканат, чтобы получить какой-то важный список, но секретарша всякий раз выдавала мне распечатку с моими же рассказами. Я никак не могла растолковать ей цель своих регулярных визитов, поскольку, обслуживая меня, она увлечённо болтала по телефону.
Когда в деканате скопилась целая кучка недовольных посетителей, секретарша соизволила обратить на нас внимание и стала по очереди тыкать в нас пальцами, распределяя роли: "Простейшие, бактерии, молекулы, воры". Названия почему-то оглашались именно так, во множественном числе, хотя на каждую роль назначался только один человек. Я оказалась ворами и очень волновалась, судорожно соображая, как же мне это сыграть.
Одной девушке по имени Анна было сказано изображать Козетту. К сожалению, среди нас затесалась самая что ни на есть настоящая Эпонина. Пробурчав нечто злобное и невнятное, она выплеснула в лицо мнимой Козетты целый тазик извёстки. "В прошлом довольно красивая девушка была безнадёжно испорчена", - печально констатировал чей-то голос. - "Нет никакой надежды, что её внешность когда-нибудь восстановится". Я отважилась взглянуть на "Козетту", ожидая увидеть выеденные глаза и сифилитический нос. Но её лицо практически не пострадало, если не считать того, что оно было как будто измазано мукой. Насколько я поняла, теперь ей предстояло до конца жизни носить эту мучную маску. "Я никогда не видел столько испарины!" - ахнул кто-то со смесью ужаса и восторга.