В моей семье установлено чёткое распределение обязанностей: мама работает, я делаю вид, что учусь, а Алина готовит еду.
При этом все убеждены, что Машенька в хозяйстве бесполезна и даже вредна. Разрушительной силе, которую мне приписывают, мог бы позавидовать даже модерн-аушный Анжольрас. Я имею в виду одно из устоявшихся клише мизераблефандома: если автор отправляет Анжольраса на кухню – можно не сомневаться, что всё закончится гарью, взрывами и яйцами на потолке (хорошо, если только куриными). Я не припомню, чтоб со мной случалось что-то похожее, и думаю, что мои дражайшие родственники заблуждаются. Однако их предрассудки помогают мне избегать работы, так что опровергать их – не в моих интересах. К тому же, гнусный поклёп, изобретённый Алиной, наказывает её без моего участия (предательски лишая столь ценной помощницы, как я). Таким образом, я свободна, отомщена и полна искромётной иронии. Не убивай меня, пожалуйста, я пошутила!

А теперь вашему вниманию предлагается захватывающая история о том, как моё доброе имя было восстановлено. Ну, почти.
На прошлой неделе Алина отправилась в командировку к бабушкам, и четыре долгих дня мы с мамой выживали без неё. За два обеда из четырёх отвечала я.
Готовила я то, что придумали «Дома вкуснее»: в первый день – рыбу с картошкой и соусом песто, а во второй – спагетти с тефтельками. Официально это называется «паста», но мне это слово не по душе; воображение сразу рисует макаронный паштет – иными словами, манную кашу. Добротные, жизнеспособные макароны в приличном состоянии пастой не назовут.
К продуктам, как обычно, прилагались подробные инструкции. Тем не менее, у меня поминутно возникали интеллектуальные вопросы, которыми я бомбардировала Алину в контактике. Как включить духовку? Как определить, что она включилась? Куда вставлять противень? Что делать, если не вся картошка соприкасается с дном сковородки? Какая часть тимьяна съедобна – листики или веточки? Не слишком ли крупные тефтельки я леплю (лови фотку моего пальца среди тефтелек)?
То, что разыгрывалось за пределами наших диалогов, было не менее эпично, особенно в первый раз.
Сначала я пыталась зажечь духовку, поворачивая не ту ручку; нужна была вторая слева, а Алина по ошибке указала мне на крайнюю. Крайняя не поворачивалась вовсе – и всё же я вступила в неравную борьбу, которую приходилось вести одной рукой; другая была занята полыхающей спичкой, готовой стереть меня с лица земли. Огонь мне не друг: раскалённый язычок, несущийся к пальцам, вызывает безотчётную панику, и я задуваю спички раньше, чем они успевают выполнить свою миссию. Моя уверенность в том, что для столь сложной операции нужны две пары рук, росла пропорционально кучке обгоревших деревяшек. Наконец, я присмотрелась к отметкам температуры возле ручек и методом дедукции вычислила ту, которая отвечает за духовку. После этого её сопротивление сошло на нет.
Но тут на меня ополчилась водная стихия, представленная жирной водицей с пищевыми лохмотьями. Засорённая раковина наполнилась до краёв, а мне постоянно требовалось что-то вымыть, поэтому я без конца курсировала между кухней и ванной. Терентий примкнул к моим противникам. Вернувшись из очередного похода в ванную, я увидела, как он вероломно топчется по чистой доске, на которой я вознамерилась резать картошку.
Следующим бедствием стало кипящее масло.
В своих повседневных нуждах я всегда ограничиваюсь минимальным огнём. Если сковородка всё равно плюётся, я прикрываю её крышкой или удаляюсь на безопасное расстояние. Когда же наступает время выключить плиту, я подкрадываюсь к ней, заслоняя лицо крышкой, как щитом. Все эти предосторожности необходимы для того, чтобы масло не выжгло мне глаза.
Но в этом рецепте было сказано жарить картошку на сильном огне и при этом помешивать. Поэтому я стояла у плиты, скорчившись, как воин под дождём вражеских стрел, и с опаской выглядывая из-под рукозабрала, защищающего глаза. Вдобавок, картошку пришлось жарить в три этапа; её было довольно много, и я боялась, как бы давка и толкотня на сковородке не помешали каждому кусочку обрасти золотистой корочкой, которая являлась целью экзекуции.
Моей наградой за все невзгоды стала завораживающая красота рыбьей кожи. Тонкая артистическая натура не позволила мне просто избавиться от неё; нет, вместо этого я обмоталась ею и устроила фотосессию.





…К тому моменту, когда рыба и картошка наконец-то заняли свои места на противне, я уже была на последнем издыхании. Мой желудок роптал, моя спина достигла пенсионного возраста, а моё терпение истощилось, как масло, размазанное по хлебу. Каково же было моё негодование, когда оказалось, что теперь пришло время ощипывать тимьян! Безжалостное растение издевательски ощерилось тысячами крошечных листиков. Впоследствии Алина объяснила мне, что их можно было содрать со ствола одним дрочащим движением, но перед моим неопытным взором разверзся ад: индивидуальное приглашение для каждого листика – как минимум два часа ювелирной работы. Тут я взбунтовалась и сказала тимьяну «нет», чисто символически накрошив немного листиков для запаха.
Последним испытанием стало определение готовности блюда. Разъебав добрую половину рыбы, я так и не сумела прийти к однозначным выводам, а Алина не могла дать экспертную оценку на расстоянии. Получилось очень вкусно, но я ела с восторгом и подозрением, улавливая малейшие намёки на непрожаренность с чуткостью опытного ипохондрика, привыкшего распознавать малейшие симптомы неполадок в своём организме.

Конечный результат выглядел так:



А вот то, что я готовила на следующий день:



Подведём же итоги. С одной стороны, я не стала причиной катаклизмов, не перевела продукты и преодолела все сложности. С другой стороны, оба рецепта были рассчитаны на 30 минут, но каждый изъял из моей жизни около 4 часов.
Мама и Алина утверждают, что это от недостатка опыта. Действительно, при наличии регулярной тренировки скорость должна увеличиться. Другой вопрос — намного ли? Ведь, скажем, опыта мытья посуды в моём анамнезе достаточно, но я всегда делала это мучительно долго. Порцию, с которой нормальный человек справляется за 20 минут, я способна с болезненной тщательностью мусолить часа полтора. Получается, что использовать меня в хозяйстве — попросту неэффективно. Хотя готовить мне понравилось. Вот закончу универ (или хотя бы вылечу оттуда к херам) – и смогу заниматься этим, сколько душе угодно.