If you're not angry, you're not paying attention
Опять у меня накопилось много нерассказанных снов. Пожалуй, лучше разделить их на две порции. Не знаю, какой в этом смысл; всё равно ведь никто не осилит, наверное. 
Тем не менее, вот первая часть.
***
Мама попросила меня доставить домой прабабушкины зимние сапоги, которые она сдала в ремонт пару месяцев назад. Я отправилась выполнять поручение на машине (кажется, это был шедевр отечественной автопромышленности, бледно-голубой, неказистый и немощный). Вместо реально существующего ларька с окошечком мастерская представляла собой небольшое здание; я зашла внутрь и обратилась к девушке, которая стояла за прилавком. Я сообщила, что хочу забрать сапоги моей бабушки. Никакой квитанции у меня не было, и её почему-то никто не потребовал, но во избежание ошибки я описала нужные мне сапоги как большие и странные. Собственно, я никогда не обращала на них внимания, но воображение почему-то подсовывало уродливые дутики внушительных размеров. Лицо девушки прояснилось, и она подала мне высокие лакированные сапоги, оснащённые впечатляющими каблуками. Я отвергла их, и она тут же принесла другие, аналогичные. Это повторилось энное количество раз. Я уже начинала злиться, но никак не могла придумать, как наиболее доходчиво и корректно сформулировать фразу, крутившуюся на языке: "Она же старенькая, она не любит новые вещи!" Почему-то все варианты, которые приходили на ум, казались неуместными.
Вскоре к первой работнице присоединилась вторая, и я была уверена, что эта проявит больше сообразительности, но она не оправдала моих надежд. У меня был с собой фотоаппарат - какая-то дешёвая мыльница. Я откопала в её памяти фотографию с какого-то "праздника цветов", проходившего у нас на даче; там была запечатлена улыбающаяся прабабушка в костюме ромашки. Я собралась показать этот кадр недогадливым девицам, но вовремя поняла, что изображение хозяйки сапогов никак не поможет им опознать сами сапоги.
Потом вдруг появилась Татьяна Николаевна (моя бывшая учительница по музыке); как выяснилось, она тоже работала в ремонте. Она посоветовала мне связаться с мамой, и я сочла это отличной идеей, но оказалось, что она предложила это не для того, чтобы решить мою проблему, а только для того, чтобы мама позвонила какой-то Кате Египтовой. "Вроде бы, я забила такую функцию в её телефон", - добавила она с едва заметным беспокойством.
Спустя какое-то время пришла Алина, и я должна была отвезти её домой, но почему-то помимо машины возле ремонта обнаружился мотоцикл, который тоже принадлежал мне. Это означало, что мне надо сперва добраться до дома на машине, а затем вернуться пешком и совершить ещё один рейс на мотоцикле. Я была крайне раздосадована этим неожиданным поворотом событий.
Потом Фенрис из "Dragon Age" влюбился в Дейенерис Таргариен, но попал во френдзону. Наконец, после нескольких месяцев безответной любви, он отчаялся и решился сделать ей предложение, так как терять всё равно было нечего. В этот момент Дейенерис сидела на троне, а он смотрел на неё снизу вверх такими огромными жалобными глазами, что я была всецело на его стороне. Дени вздохнула. "Я бы с радостью, Фенрис, но..." - она огляделась и понизила голос до шёпота, - "Я беременна". У меня возникла слабая надежда, что они с Фенрисом в прошлом успели переспать, и отцом будущего младенца является именно он, однако тут нас с Фенрисом ожидало новое потрясение. "Там, в замке, в меня кончил слон!" - жёстко объявила Дейенерис. Вроде, имелся в виду не обыкновенный слон, а прямоходящий, антропоморфный, но я не была уверена, что бедняжка Фенрис это понял. Воспользовавшись наступившей паузой, Дейенерис отлучилась куда-то и вернулась с рететёнком на руках. Было совершенно неясно, каким образом она так быстро перешла от стадии "я беременна" к стадии "уже родила", но никого это почему-то не смутило. Рететёнок был похож на человеческого, но отличался более крупными размерами, а ещё вместо носа у него имелся зачаток хобота, пока что больше напоминавший свиной пятак. Вроде, это была девочка. Я подумала, что она унаследует красоту Дейенерис, только у неё вырастет хобот до самого пола.
При виде слонёнка Фенрис пришёл в восторг. Расплывшись в умилённой улыбке, он попросил разрешения подержать девочку, а чуть позже они затеяли какую-то игру на полу; Дейенерис тем временем куда-то удалилась. Вся ситуация показалась мне жутко унизительной для Фенриса, и мне было очень неприятно, что он сам этого не замечает.
***
Я решила, что нам с Алиной следует сдать какой-то экзамен по английскому, и очень гордилась своей инициативой.
Требования были элементарные: заранее выбрать любую статью на английском, а потом пересказать её экзаменатору. Мы с Алиной взяли один и тот же текст. Я не могу точно сказать, какой теме он был посвящён, но там попадалось много слов, которых на самом деле не существует. Они звучали убийственно смешно, особенно в сочетании друг с другом, но я, к сожалению, не запомнила ни одного из них.
То помещение, в котором проходил экзамен, напоминало вестибюль поликлиники. Две женщины слушали ответы через окошечки, проделанные в двух смежных стенках. Мы с Алиной уже приблизились к одному из них, как вдруг мной овладела паника. Вообще-то я была хорошо подготовлена, однако поддалась этой минутной слабости и попросила Алину быть первой. Она опустилась на стул и начала отвечать, время от времени посматривая в распечатку текста, лежавшую у неё на коленях. Её речь звучала гладко и уверенно, так что вскоре она заработала пятёрку, и настала моя очередь. К этому моменту до меня с запозданием дошло, что подготовить один и тот же материал было не особенно разумно с нашей стороны. Я извиняющимся тоном пролепетала, что мы сёстры и у нас один текст на двоих, так что я, пожалуй, приду в другой раз. Я не ожидала, что кого-то не устроит такой вариант, однако на меня грубо рявкнули, и я, не осмелившись на дальнейшие возражения, приступила к пересказу. В отличие от Алины, которая спокойно сидела лицом к окошечку, меня заставили расположиться спиной к нему, чтобы зловредная тётка могла заглядывать мне через плечо. Вторая мегера, не проявлявшая никакого интереса к Алининому выступлению, почему-то тоже вся обратилась в ехидное внимание.
Под её враждебным взглядом у меня напрочь отшибло память, и даже те отдельные слова, которые мне удавалось из себя выдавить, наотрез отказывались объединяться в правильные грамматические конструкции. Наконец, беспрестанно запинаясь и замолкая, я добралась до конца первой строчки из распечатки и ляпнула "human be...", не потрудившись использовать подобающую форму. Это стало последней каплей в чаше терпения экзаменаторов. "Идиотка!" - в сердцах обругала меня первая из тёток. "Тут три с минусом", - добавила она, обращаясь скорее к своей коллеге, нежели ко мне. Меня охватила ярость. "Я не и-ди-от-ка!" - грозно отчеканила я, вскочив на ноги. В воцарившейся тишине я с достоинством покинула помещение и хотела напоследок от души хлопнуть дверью, но та, как назло, закрылась мягко и совершенно беззвучно. Я снова открыла её и на этот раз дёрнула посильнее, но опять потерпела фиаско.
Через некоторое время, когда мы с Алиной встретились, чтобы идти домой, я ревела белугой и почему-то была уверена, что отвечала дважды - оба раза с оглушительным провалом. Для начала я опозорилась перед женщинами в "вестибюле", и они, растерявшись от моей тупости, направили меня к главной преподавательнице, которая занимала отдельный кабинет. Там я села в калошу вторично, получила в зачётку тройку с минусом и окончательно уронила себя, разразившись слезами.
*Самое забавное, что, проснувшись, я продолжила рыдать, хотя поняла, что в реальности ничего страшного не случилось. Просто у меня жуткие комплексы по поводу английского, хотя все вокруг наивно полагают, что уж с этим-то у меня точно не должно быть никаких проблем*.
***
Я ехала с кем-то на машине - кажется, за рулём был папа, но я не совсем уверена. Мы застряли в пробке, и я с интересом наблюдала за громадной фурой, которая продолжала двигаться вперёд, игриво перепрыгивая с поребрика на поребрик. Иногда перед тем, как совершить очередной головокружительный перелёт, она постепенно раскачивалась, пружиня на одном месте. В какой-то момент мне удалось разглядеть её колёса - прямоугольные, в виде фур, сделанные из какого-то упругого материала.
После этого такими же "колёсами", только меньшего размера, обзавелись мы с мамой. Прицепив странные приспособления к своим ногам наподобие коньков, мы спешили куда-то, прыгая то ли по поребрикам, то ли просто по воздуху. Мы вдвоём держали верёвку, на которой висела плетёная корзина, а в ней, трогательно прижавшись друг к другу, сидели пёс и кот.
Позже я вновь куда-то ехала с папой и Алиной и всю дорогу жалела, что папа не умеет прыгать. В разгаре дня мы остановились в какой-то Красной гостинице, которая вовсе не была красной, но почему-то так называлась. Мне стало известно, что гостиницу скоро взорвут, но папа, не придав значения этой жизненно важной информации, улёгся спать. Мы с Алиной не последовали его примеру и отправились в ближайший зоомагазин. Сперва мы купили для пса и кота (которые, оказывается, путешествовали с нами) только самые необходимые вещи вроде еды и туалетного наполнителя, но это заняло совсем мало времени. В итоге от нечего делать мы зашли туда ещё раз, чтобы как следует рассмотреть игрушки для животных.
В следующей сцене мы с папой со всех ног мчались по поезду, потому что в один из вагонов каким-то непостижимым образом телепортировались некоторые наши вещи - не те, которые мы везли с собой, а те, что мирно лежали дома. "У меня есть такое предчувствие, что мы не успеем", - горестно пропыхтела я, хотя до отбытия оставался целый час. Вопреки моему мрачному прогнозу, всё кончилось благополучно: папа забрал свой рюкзак, а я - свой, и мы погрузили их в багажник машины к остальному своему имуществу. И всё было бы хорошо, но мы направлялись в Луганск, и я, вспомнив печальный прошлогодний опыт, забеспокоилась, что бабушка непременно будет пилить нас из-за чрезмерного, по её мнению, количества пожиток. Разумеется, довести до её сведения тот факт, что я взяла с собой всего один рюкзак, и нет моей вины в том, что ещё один очутился в поезде, не представлялось возможным. *Всё как в жизни, да*.
***
Мы грабили офис какой-то крупной компании. В этом однозначно принимали участие папа и Алина, а также, возможно, мама и Андерс из DA (но насчёт них я не уверена). Я заранее запаслась бутербродами в количестве трёх штук; два из них содержали и сыр, и колбасу, а в третьем - который предназначался папе - была только колбаса. Алина поинтересовалась, почему, и я ответила: "Ну, у нас же нет щупалец!" Мы долго хохотали над этой шуткой, причём она казалась смешной не в силу своей абсурдности, а именно потому, что содержала какое-то логическое зерно. К сожалению, наяву я неспособна это объяснить.
Потом, непосредственно во время нашей операции, я каким-то образом мешала папе зайти в тот кабинет, где он оставил свою тарелку с едой (кажется, я там переодевалась). В итоге он напустился на меня, восклицая, что по моей вине у него остыла картошка и шашлык со сметаной. Я робко заметила, что мне самой досталась только сосиска. Папа, неохотно сбавив тон, признался, что тоже съел сосиску. Мне было не по себе, и, чтобы хоть как-то умаслить папу, я уже готова была раболепно предложить ему свои услуги по изготовлению новой порции картошки, но тут его кто-то позвал, и я вздохнула с облегчением.
За исключением этого эпизода, ограбление проходило в праздничной атмосфере. Пока остальные хватали всё, что могли унести, я расхаживала с фотоаппаратом, делая один кадр за другим. Иногда я снимала себя на фоне творящегося беспредела, удерживая тяжёлый фотик на вытянутых руках. Потом я раздвинула жалюзи и щёлкнула такси, которое ожидало нас на улице; оно выглядело как старенький джип защитной расцветки. Водитель, вроде, находился в машине один, хотя страшно веселился и от избытка чувств широко разевал рот, высовывая наружу слюнявый язык. Тем не менее, фотография отобразила шикарного пепещека-лабрадора, сидевшего рядом с ним, а на заднем сидении стали видны ещё какие-то люди, тоже настроенные весьма жизнерадостно.
На мне с самого начала мероприятия были надеты тёмные очки. В офисе всё время царил полумрак, мои глаза сильно устали, и, вдобавок, я натёрла переносицу, но, несмотря ни на что, упрямо оставалась в очках ради сохранения конспирации.
Я погрузилась в мечты о том, как выложу все получившиеся фотографии в контакт, но с досадой сообразила, что у меня в альбомах есть немало кадров, где присутствуют те самые очки; это означало, что меня легко будет вычислить.
Но потом сон дополнился новыми деталями. Офис, который мы ограбили, был знаменит на весь мир, поскольку в его просторных помещениях хранилось множество произведений искусства, например, старинные статуэтки из гладкого коричневого камня. По этой причине офис являлся своего рода музеем, куда за небольшую плату впускали всех желающих.
Теперь фотографии можно и нужно было выложить в контакт. Я пришла к выводу, что столь наглая демонстрация кадров с места преступления отведёт от нас любые подозрения: никто не подумает, что воры могли бы проявить такую вопиющую неосторожность.
Тем не менее, вот первая часть.***
Мама попросила меня доставить домой прабабушкины зимние сапоги, которые она сдала в ремонт пару месяцев назад. Я отправилась выполнять поручение на машине (кажется, это был шедевр отечественной автопромышленности, бледно-голубой, неказистый и немощный). Вместо реально существующего ларька с окошечком мастерская представляла собой небольшое здание; я зашла внутрь и обратилась к девушке, которая стояла за прилавком. Я сообщила, что хочу забрать сапоги моей бабушки. Никакой квитанции у меня не было, и её почему-то никто не потребовал, но во избежание ошибки я описала нужные мне сапоги как большие и странные. Собственно, я никогда не обращала на них внимания, но воображение почему-то подсовывало уродливые дутики внушительных размеров. Лицо девушки прояснилось, и она подала мне высокие лакированные сапоги, оснащённые впечатляющими каблуками. Я отвергла их, и она тут же принесла другие, аналогичные. Это повторилось энное количество раз. Я уже начинала злиться, но никак не могла придумать, как наиболее доходчиво и корректно сформулировать фразу, крутившуюся на языке: "Она же старенькая, она не любит новые вещи!" Почему-то все варианты, которые приходили на ум, казались неуместными.
Вскоре к первой работнице присоединилась вторая, и я была уверена, что эта проявит больше сообразительности, но она не оправдала моих надежд. У меня был с собой фотоаппарат - какая-то дешёвая мыльница. Я откопала в её памяти фотографию с какого-то "праздника цветов", проходившего у нас на даче; там была запечатлена улыбающаяся прабабушка в костюме ромашки. Я собралась показать этот кадр недогадливым девицам, но вовремя поняла, что изображение хозяйки сапогов никак не поможет им опознать сами сапоги.
Потом вдруг появилась Татьяна Николаевна (моя бывшая учительница по музыке); как выяснилось, она тоже работала в ремонте. Она посоветовала мне связаться с мамой, и я сочла это отличной идеей, но оказалось, что она предложила это не для того, чтобы решить мою проблему, а только для того, чтобы мама позвонила какой-то Кате Египтовой. "Вроде бы, я забила такую функцию в её телефон", - добавила она с едва заметным беспокойством.
Спустя какое-то время пришла Алина, и я должна была отвезти её домой, но почему-то помимо машины возле ремонта обнаружился мотоцикл, который тоже принадлежал мне. Это означало, что мне надо сперва добраться до дома на машине, а затем вернуться пешком и совершить ещё один рейс на мотоцикле. Я была крайне раздосадована этим неожиданным поворотом событий.
Потом Фенрис из "Dragon Age" влюбился в Дейенерис Таргариен, но попал во френдзону. Наконец, после нескольких месяцев безответной любви, он отчаялся и решился сделать ей предложение, так как терять всё равно было нечего. В этот момент Дейенерис сидела на троне, а он смотрел на неё снизу вверх такими огромными жалобными глазами, что я была всецело на его стороне. Дени вздохнула. "Я бы с радостью, Фенрис, но..." - она огляделась и понизила голос до шёпота, - "Я беременна". У меня возникла слабая надежда, что они с Фенрисом в прошлом успели переспать, и отцом будущего младенца является именно он, однако тут нас с Фенрисом ожидало новое потрясение. "Там, в замке, в меня кончил слон!" - жёстко объявила Дейенерис. Вроде, имелся в виду не обыкновенный слон, а прямоходящий, антропоморфный, но я не была уверена, что бедняжка Фенрис это понял. Воспользовавшись наступившей паузой, Дейенерис отлучилась куда-то и вернулась с рететёнком на руках. Было совершенно неясно, каким образом она так быстро перешла от стадии "я беременна" к стадии "уже родила", но никого это почему-то не смутило. Рететёнок был похож на человеческого, но отличался более крупными размерами, а ещё вместо носа у него имелся зачаток хобота, пока что больше напоминавший свиной пятак. Вроде, это была девочка. Я подумала, что она унаследует красоту Дейенерис, только у неё вырастет хобот до самого пола.
При виде слонёнка Фенрис пришёл в восторг. Расплывшись в умилённой улыбке, он попросил разрешения подержать девочку, а чуть позже они затеяли какую-то игру на полу; Дейенерис тем временем куда-то удалилась. Вся ситуация показалась мне жутко унизительной для Фенриса, и мне было очень неприятно, что он сам этого не замечает.
***
Я решила, что нам с Алиной следует сдать какой-то экзамен по английскому, и очень гордилась своей инициативой.
Требования были элементарные: заранее выбрать любую статью на английском, а потом пересказать её экзаменатору. Мы с Алиной взяли один и тот же текст. Я не могу точно сказать, какой теме он был посвящён, но там попадалось много слов, которых на самом деле не существует. Они звучали убийственно смешно, особенно в сочетании друг с другом, но я, к сожалению, не запомнила ни одного из них.
То помещение, в котором проходил экзамен, напоминало вестибюль поликлиники. Две женщины слушали ответы через окошечки, проделанные в двух смежных стенках. Мы с Алиной уже приблизились к одному из них, как вдруг мной овладела паника. Вообще-то я была хорошо подготовлена, однако поддалась этой минутной слабости и попросила Алину быть первой. Она опустилась на стул и начала отвечать, время от времени посматривая в распечатку текста, лежавшую у неё на коленях. Её речь звучала гладко и уверенно, так что вскоре она заработала пятёрку, и настала моя очередь. К этому моменту до меня с запозданием дошло, что подготовить один и тот же материал было не особенно разумно с нашей стороны. Я извиняющимся тоном пролепетала, что мы сёстры и у нас один текст на двоих, так что я, пожалуй, приду в другой раз. Я не ожидала, что кого-то не устроит такой вариант, однако на меня грубо рявкнули, и я, не осмелившись на дальнейшие возражения, приступила к пересказу. В отличие от Алины, которая спокойно сидела лицом к окошечку, меня заставили расположиться спиной к нему, чтобы зловредная тётка могла заглядывать мне через плечо. Вторая мегера, не проявлявшая никакого интереса к Алининому выступлению, почему-то тоже вся обратилась в ехидное внимание.
Под её враждебным взглядом у меня напрочь отшибло память, и даже те отдельные слова, которые мне удавалось из себя выдавить, наотрез отказывались объединяться в правильные грамматические конструкции. Наконец, беспрестанно запинаясь и замолкая, я добралась до конца первой строчки из распечатки и ляпнула "human be...", не потрудившись использовать подобающую форму. Это стало последней каплей в чаше терпения экзаменаторов. "Идиотка!" - в сердцах обругала меня первая из тёток. "Тут три с минусом", - добавила она, обращаясь скорее к своей коллеге, нежели ко мне. Меня охватила ярость. "Я не и-ди-от-ка!" - грозно отчеканила я, вскочив на ноги. В воцарившейся тишине я с достоинством покинула помещение и хотела напоследок от души хлопнуть дверью, но та, как назло, закрылась мягко и совершенно беззвучно. Я снова открыла её и на этот раз дёрнула посильнее, но опять потерпела фиаско.
Через некоторое время, когда мы с Алиной встретились, чтобы идти домой, я ревела белугой и почему-то была уверена, что отвечала дважды - оба раза с оглушительным провалом. Для начала я опозорилась перед женщинами в "вестибюле", и они, растерявшись от моей тупости, направили меня к главной преподавательнице, которая занимала отдельный кабинет. Там я села в калошу вторично, получила в зачётку тройку с минусом и окончательно уронила себя, разразившись слезами.
*Самое забавное, что, проснувшись, я продолжила рыдать, хотя поняла, что в реальности ничего страшного не случилось. Просто у меня жуткие комплексы по поводу английского, хотя все вокруг наивно полагают, что уж с этим-то у меня точно не должно быть никаких проблем*.
***
Я ехала с кем-то на машине - кажется, за рулём был папа, но я не совсем уверена. Мы застряли в пробке, и я с интересом наблюдала за громадной фурой, которая продолжала двигаться вперёд, игриво перепрыгивая с поребрика на поребрик. Иногда перед тем, как совершить очередной головокружительный перелёт, она постепенно раскачивалась, пружиня на одном месте. В какой-то момент мне удалось разглядеть её колёса - прямоугольные, в виде фур, сделанные из какого-то упругого материала.
После этого такими же "колёсами", только меньшего размера, обзавелись мы с мамой. Прицепив странные приспособления к своим ногам наподобие коньков, мы спешили куда-то, прыгая то ли по поребрикам, то ли просто по воздуху. Мы вдвоём держали верёвку, на которой висела плетёная корзина, а в ней, трогательно прижавшись друг к другу, сидели пёс и кот.
Позже я вновь куда-то ехала с папой и Алиной и всю дорогу жалела, что папа не умеет прыгать. В разгаре дня мы остановились в какой-то Красной гостинице, которая вовсе не была красной, но почему-то так называлась. Мне стало известно, что гостиницу скоро взорвут, но папа, не придав значения этой жизненно важной информации, улёгся спать. Мы с Алиной не последовали его примеру и отправились в ближайший зоомагазин. Сперва мы купили для пса и кота (которые, оказывается, путешествовали с нами) только самые необходимые вещи вроде еды и туалетного наполнителя, но это заняло совсем мало времени. В итоге от нечего делать мы зашли туда ещё раз, чтобы как следует рассмотреть игрушки для животных.
В следующей сцене мы с папой со всех ног мчались по поезду, потому что в один из вагонов каким-то непостижимым образом телепортировались некоторые наши вещи - не те, которые мы везли с собой, а те, что мирно лежали дома. "У меня есть такое предчувствие, что мы не успеем", - горестно пропыхтела я, хотя до отбытия оставался целый час. Вопреки моему мрачному прогнозу, всё кончилось благополучно: папа забрал свой рюкзак, а я - свой, и мы погрузили их в багажник машины к остальному своему имуществу. И всё было бы хорошо, но мы направлялись в Луганск, и я, вспомнив печальный прошлогодний опыт, забеспокоилась, что бабушка непременно будет пилить нас из-за чрезмерного, по её мнению, количества пожиток. Разумеется, довести до её сведения тот факт, что я взяла с собой всего один рюкзак, и нет моей вины в том, что ещё один очутился в поезде, не представлялось возможным. *Всё как в жизни, да*.
***
Мы грабили офис какой-то крупной компании. В этом однозначно принимали участие папа и Алина, а также, возможно, мама и Андерс из DA (но насчёт них я не уверена). Я заранее запаслась бутербродами в количестве трёх штук; два из них содержали и сыр, и колбасу, а в третьем - который предназначался папе - была только колбаса. Алина поинтересовалась, почему, и я ответила: "Ну, у нас же нет щупалец!" Мы долго хохотали над этой шуткой, причём она казалась смешной не в силу своей абсурдности, а именно потому, что содержала какое-то логическое зерно. К сожалению, наяву я неспособна это объяснить.
Потом, непосредственно во время нашей операции, я каким-то образом мешала папе зайти в тот кабинет, где он оставил свою тарелку с едой (кажется, я там переодевалась). В итоге он напустился на меня, восклицая, что по моей вине у него остыла картошка и шашлык со сметаной. Я робко заметила, что мне самой досталась только сосиска. Папа, неохотно сбавив тон, признался, что тоже съел сосиску. Мне было не по себе, и, чтобы хоть как-то умаслить папу, я уже готова была раболепно предложить ему свои услуги по изготовлению новой порции картошки, но тут его кто-то позвал, и я вздохнула с облегчением.
За исключением этого эпизода, ограбление проходило в праздничной атмосфере. Пока остальные хватали всё, что могли унести, я расхаживала с фотоаппаратом, делая один кадр за другим. Иногда я снимала себя на фоне творящегося беспредела, удерживая тяжёлый фотик на вытянутых руках. Потом я раздвинула жалюзи и щёлкнула такси, которое ожидало нас на улице; оно выглядело как старенький джип защитной расцветки. Водитель, вроде, находился в машине один, хотя страшно веселился и от избытка чувств широко разевал рот, высовывая наружу слюнявый язык. Тем не менее, фотография отобразила шикарного пепещека-лабрадора, сидевшего рядом с ним, а на заднем сидении стали видны ещё какие-то люди, тоже настроенные весьма жизнерадостно.
На мне с самого начала мероприятия были надеты тёмные очки. В офисе всё время царил полумрак, мои глаза сильно устали, и, вдобавок, я натёрла переносицу, но, несмотря ни на что, упрямо оставалась в очках ради сохранения конспирации.
Я погрузилась в мечты о том, как выложу все получившиеся фотографии в контакт, но с досадой сообразила, что у меня в альбомах есть немало кадров, где присутствуют те самые очки; это означало, что меня легко будет вычислить.
Но потом сон дополнился новыми деталями. Офис, который мы ограбили, был знаменит на весь мир, поскольку в его просторных помещениях хранилось множество произведений искусства, например, старинные статуэтки из гладкого коричневого камня. По этой причине офис являлся своего рода музеем, куда за небольшую плату впускали всех желающих.
Теперь фотографии можно и нужно было выложить в контакт. Я пришла к выводу, что столь наглая демонстрация кадров с места преступления отведёт от нас любые подозрения: никто не подумает, что воры могли бы проявить такую вопиющую неосторожность.