If you're not angry, you're not paying attention
В моём сегодняшнем сне Фродо выбрали президентом. 
Кажется, выборы проходили на гигантской арене какого-то стадиона и включали в себя некий замысловатый ритуал, суть которого от меня ускользнула. Мы с Алиной взволнованно наблюдали за этой процедурой. Многочисленные жрецы, стоя на коленях, ритмично стучалась лбами об пол, время от времени воздевая вверх тёмные худые руки. Наконец, все они принялись скандировать: "Фродо! Фродо!" Я поначалу не могла понять, чьё имя они выкрикивают, поскольку буква "р" произносилась как английская "r". Наконец, появился Джон Рис-Дэвис, который выполнял роль ведущего. Раскланиваясь и рассыпая шуточки, он сообщил, что президентом будет Фродо. Это решение почему-то показалось мне тривиальным, однако я сочла Фродо прекрасной альтернативой жуликам и ворам, а потому была искренне рада. А вот Алина со мной не согласилась; вроде бы, она хотела, чтобы президентом стал Орландо Блум. В негодовании она набросилась на меня и начала мутузить. Мы каким-то образом очутились на сцене, так что за нашей дракой следили миллионы зрителей. Алина пыталась закатить меня на какой-то священный овощ, участвовавший в ритуале. Я визжала и сопротивлялась, потому что, если я правильно поняла, Алинин успех в этом направлении был бы воспринят общественностью как дурной знак и фактически сделал бы результаты выборов недействительными.
Чем бы ни закончился этот драматичный эпизод, в следующей части сна я стала мелкой собачонкой, которую Алина всюду таскала за собой на поводке. Судя по всему, мы всё ещё находились на том же самом стадионе. Моя безжалостная сестра уверенно направилась к низкой скамеечке, занятой Путиным и какими-то его приспешниками, и преспокойно уселась между ними. Я отчаянно упиралась, потому что стеснялась показываться на глаза таким людям; к счастью, поводок был достаточно длинным, и мне удалось весьма удачно застрять на какой-то лестнице.
Потом я стала девушкой, завёрнутой в несколько слоёв шикарных шёлковых одеяний голубого и фиолетового цвета. Мне позарез нужно было куда-то проникнуть, но стражники, охранявшие вход, не впустили меня, заявив, что служанке здесь не место. Вдобавок, они выдали какое-то бестактное замечание по поводу моего безвкусного внешнего вида. Я с трудом сдерживала слёзы. Я точно знала, что одета безупречно, а потому стала подозревать, что кто-то уродливо накрасил меня рыжей пудрой. Пока меня выпроваживали, я беспомощно разглядывала свои восхитительные рукава и даже засучила один, чтобы продемонстрировать нижнюю рубашку, ещё более красивую.
После этого я превратилась в Гвиневру и решительно зашла вслед за Серсеей в её спальню. Она обратилась ко мне по-английски, но я ничего не поняла. "Потому что трудно переключаться с одного языка на другой", - промелькнуло у меня в голове. Далее, воспылав праведным гневом, я принялась описывать свою неудачную попытку поговорить со стражниками, но мне никак не удавалось вспомнить, как будет "стражники" по-английски. В итоге я сказала "shadymen" (примечание: "shady" - сомнительный, подозрительный, нечистый, пользующийся дурной славой; что-то в этом есть, согласитесь
). Суть моего монолога сводилась к тому, что я могла бы добиться своего, если бы не была одержима Серсеей, которая самым бесцеремонным образом заставляла меня хамить.
Потом я зачем-то уговаривала некую женщину родить шестого и восьмого рететёнка. Женщина, к моему удивлению, не вдохновилась этой идеей (а я-то была уверена, что ей только этого и надо), однако согласилась съесть "донора спермы" - жалкую худосочную сардельку. По сравнению с более традиционными способами произведения потомства, этот был весьма ненадёжным, хотя и обеспечивал некоторую вероятность зачатия. После того, как "донор" был уничтожен, все вокруг стали делать ставки. "Тысяча к одному, что получится кофе!" - заявил кто-то.
Кажется, выборы проходили на гигантской арене какого-то стадиона и включали в себя некий замысловатый ритуал, суть которого от меня ускользнула. Мы с Алиной взволнованно наблюдали за этой процедурой. Многочисленные жрецы, стоя на коленях, ритмично стучалась лбами об пол, время от времени воздевая вверх тёмные худые руки. Наконец, все они принялись скандировать: "Фродо! Фродо!" Я поначалу не могла понять, чьё имя они выкрикивают, поскольку буква "р" произносилась как английская "r". Наконец, появился Джон Рис-Дэвис, который выполнял роль ведущего. Раскланиваясь и рассыпая шуточки, он сообщил, что президентом будет Фродо. Это решение почему-то показалось мне тривиальным, однако я сочла Фродо прекрасной альтернативой жуликам и ворам, а потому была искренне рада. А вот Алина со мной не согласилась; вроде бы, она хотела, чтобы президентом стал Орландо Блум. В негодовании она набросилась на меня и начала мутузить. Мы каким-то образом очутились на сцене, так что за нашей дракой следили миллионы зрителей. Алина пыталась закатить меня на какой-то священный овощ, участвовавший в ритуале. Я визжала и сопротивлялась, потому что, если я правильно поняла, Алинин успех в этом направлении был бы воспринят общественностью как дурной знак и фактически сделал бы результаты выборов недействительными.Чем бы ни закончился этот драматичный эпизод, в следующей части сна я стала мелкой собачонкой, которую Алина всюду таскала за собой на поводке. Судя по всему, мы всё ещё находились на том же самом стадионе. Моя безжалостная сестра уверенно направилась к низкой скамеечке, занятой Путиным и какими-то его приспешниками, и преспокойно уселась между ними. Я отчаянно упиралась, потому что стеснялась показываться на глаза таким людям; к счастью, поводок был достаточно длинным, и мне удалось весьма удачно застрять на какой-то лестнице.
Потом я стала девушкой, завёрнутой в несколько слоёв шикарных шёлковых одеяний голубого и фиолетового цвета. Мне позарез нужно было куда-то проникнуть, но стражники, охранявшие вход, не впустили меня, заявив, что служанке здесь не место. Вдобавок, они выдали какое-то бестактное замечание по поводу моего безвкусного внешнего вида. Я с трудом сдерживала слёзы. Я точно знала, что одета безупречно, а потому стала подозревать, что кто-то уродливо накрасил меня рыжей пудрой. Пока меня выпроваживали, я беспомощно разглядывала свои восхитительные рукава и даже засучила один, чтобы продемонстрировать нижнюю рубашку, ещё более красивую.
После этого я превратилась в Гвиневру и решительно зашла вслед за Серсеей в её спальню. Она обратилась ко мне по-английски, но я ничего не поняла. "Потому что трудно переключаться с одного языка на другой", - промелькнуло у меня в голове. Далее, воспылав праведным гневом, я принялась описывать свою неудачную попытку поговорить со стражниками, но мне никак не удавалось вспомнить, как будет "стражники" по-английски. В итоге я сказала "shadymen" (примечание: "shady" - сомнительный, подозрительный, нечистый, пользующийся дурной славой; что-то в этом есть, согласитесь
). Суть моего монолога сводилась к тому, что я могла бы добиться своего, если бы не была одержима Серсеей, которая самым бесцеремонным образом заставляла меня хамить.Потом я зачем-то уговаривала некую женщину родить шестого и восьмого рететёнка. Женщина, к моему удивлению, не вдохновилась этой идеей (а я-то была уверена, что ей только этого и надо), однако согласилась съесть "донора спермы" - жалкую худосочную сардельку. По сравнению с более традиционными способами произведения потомства, этот был весьма ненадёжным, хотя и обеспечивал некоторую вероятность зачатия. После того, как "донор" был уничтожен, все вокруг стали делать ставки. "Тысяча к одному, что получится кофе!" - заявил кто-то.