If you're not angry, you're not paying attention
В воскресенье мы ездили к бабушкам – праздновали мамин день рождения.
***
Карету нам подал папа, и всю дорогу мы ловили с него лулзы. Речь зашла о мамином зрении, и на поверхность всплыла любопытная деталь: по мнению папы, у неё минус 4 в одном глазу и минус 5 в другом. На самом деле у неё минус 9, и так было почти всегда.
Заинтригованная дивным феноменом отцовской памяти, мама поинтересовалась, какого она роста. Мы как раз вылезли из машины, и наш 180-сантиметровый родитель мог отчасти скомпенсировать провал в памяти за счёт простейших сопоставлений (если только он не забыл и свой рост тоже). Но не тут-то было!
«176», – отозвался он, не моргнув глазом, и промазал на 18 сантиметров. В свою очередь, мама назвала его рост правильно. «Почему я про тебя помню, а ты про меня не помнишь?» – вопросила она с ехидцей. «Ну, высокого помнить хорошо», – скромно заметил папа. 
Ну да, а низкорослых козявок – из сердца вон! Следующие несколько минут он сконфуженно уверял, что высокого просто легче запомнить и что оценочное суждение не было намеренным – но его слова с трудом прорывались сквозь гомерический хохот трёх полуросликов.
В конце концов, я не удержалась и задала отцу самый коварный вопрос из всех возможных: «Сколько нам лет?» Предвкушая новую серию открытий чудных, я смотрела, как его лицо приобретает выражение вдохновенной задумчивости. К счастью для него, бабушка как раз открыла нам дверь, мы отвлеклись, и импровизированный экзамен на этом закончился.
***
Со дня переезда бабушка провернула на моей территории две недопустимые операции: навела идеальный порядок и застеклила балкон. С неестественной чистотой я уже худо-бедно примирилась в свой прошлый визит (вообще-то мои бумажки были разложены не абы как, ну да чёрт с ними). Но в этот раз меня ждал новый сюрприз – куда более масштабный и бесцеремонный. Застеклённый балкон, ну надо же!
Сколько времени я проживу у мамы – пока непонятно, но вероятность того, что рано или поздно я вернусь, стремится к единице. Это значит, что я всё ещё имею право голоса, и подобные решения не должны приниматься без моего участия.
Так вот, если бы кто-нибудь потрудился узнать моё мнение, я бы сказала следующее.
Комната – это дом. Балкон – это демо-версия улицы, наблюдательный пункт, прогулочная палуба для ленивых ночных мечтателей. Если я выхожу на балкон – значит, мне надоело торчать дома и захотелось на пару минут сменить обстановку!! Застеклить балкон – значит превратить его в продолжение комнаты и тем самым попросту уничтожить.
Неужели это так сложно понять? Похоже, что да, потому что остальные приветствовали нововведение с восторгом и смотрели на меня как на какого-то сумасброда.
Не стоять мне больше с сигаретой в пальто и домашних тапочках, не просовывать ноги через решётку, не следить исподтишка за гостями-голубями, не впитывать в себя зелень, простор и свежесть, не отправляться взглядом в полёт, не заворачиваться в мягкие сумерки и запах дождя. Что мне теперь делать в этой бездушной синтетической будке? Смотреть, как неоперившиеся мысли разбиваются об барьер из стекла? Оплакивать свою отделённость от мира? С жадностью отчаяния заглядывать через тюремно-банковское окошко в лицо, которое раньше было так близко?
Ну вот, пока писала, расстроилась ещё больше.
Хотя нет худа без добра. Например, велосипед больше не будет в холодное время года загромождать комнату. А ещё вместе с балконом было уничтожено осиное гнездо, которое скрывалось за складом досок. Теперь ясно, почему там так часто проходили шумные осиные вечеринки.
***
Вопреки драматичному тону предшествующего пассажа, семейное сборище оставило тёплые эмоции. За обедом, помимо бабушек, присутствовало семейство тёти. На удивление приятно было встретиться с двоюродными сёстрами – послушать, как Соня умирает от смеха по причинам, неведомым даже ей самой, а Нина с умным видом расспрашивает маму о программах для создания сайтов (вот теперь угадайте, кто из них старше
). Под конец, уже собравшись уходить, тётя и дядя спросили у Сони, которая решила задержаться, как поступить с Ниной: «Оставить её, или вы тогда передерётесь?» Соня заверила родителей, что забрать Нину – единственный способ избежать кровопролития. И Нину увели, хотя дядя предлагал оставить её – и не с голыми руками, а с кастетом, чтоб Соня не очень-то радовалась своему весовому преимуществу.
А мы с Алиной одновременно заметили странное и даже сверхъестественное совпадение. Много лет назад, будучи зловредными и упоротыми рететятами, мы прозвали Соню Кроликом Сэмом – в честь Сэма из «Властелина колец». Почему Сэм у нас был кроликом? Каким боком Соня напоминала Сэма? Так много вопросов, так мало ответов.
НО. Как вы думаете, на кого теперь учится Соня? Правильно, на садовника! 
Официально её профессия называется как-то иначе, но суть от этого не меняется. То ли у нас пророческий дар, то ли наше прозвище магическим образом определило курс яхты. Где же, где же затерялись наши письма из Хогвартса? 
***
Карету нам подал папа, и всю дорогу мы ловили с него лулзы. Речь зашла о мамином зрении, и на поверхность всплыла любопытная деталь: по мнению папы, у неё минус 4 в одном глазу и минус 5 в другом. На самом деле у неё минус 9, и так было почти всегда.
Заинтригованная дивным феноменом отцовской памяти, мама поинтересовалась, какого она роста. Мы как раз вылезли из машины, и наш 180-сантиметровый родитель мог отчасти скомпенсировать провал в памяти за счёт простейших сопоставлений (если только он не забыл и свой рост тоже). Но не тут-то было!
«176», – отозвался он, не моргнув глазом, и промазал на 18 сантиметров. В свою очередь, мама назвала его рост правильно. «Почему я про тебя помню, а ты про меня не помнишь?» – вопросила она с ехидцей. «Ну, высокого помнить хорошо», – скромно заметил папа. Ну да, а низкорослых козявок – из сердца вон! Следующие несколько минут он сконфуженно уверял, что высокого просто легче запомнить и что оценочное суждение не было намеренным – но его слова с трудом прорывались сквозь гомерический хохот трёх полуросликов. В конце концов, я не удержалась и задала отцу самый коварный вопрос из всех возможных: «Сколько нам лет?» Предвкушая новую серию открытий чудных, я смотрела, как его лицо приобретает выражение вдохновенной задумчивости. К счастью для него, бабушка как раз открыла нам дверь, мы отвлеклись, и импровизированный экзамен на этом закончился.
***
Со дня переезда бабушка провернула на моей территории две недопустимые операции: навела идеальный порядок и застеклила балкон. С неестественной чистотой я уже худо-бедно примирилась в свой прошлый визит (вообще-то мои бумажки были разложены не абы как, ну да чёрт с ними). Но в этот раз меня ждал новый сюрприз – куда более масштабный и бесцеремонный. Застеклённый балкон, ну надо же!
Сколько времени я проживу у мамы – пока непонятно, но вероятность того, что рано или поздно я вернусь, стремится к единице. Это значит, что я всё ещё имею право голоса, и подобные решения не должны приниматься без моего участия.
Так вот, если бы кто-нибудь потрудился узнать моё мнение, я бы сказала следующее.
Комната – это дом. Балкон – это демо-версия улицы, наблюдательный пункт, прогулочная палуба для ленивых ночных мечтателей. Если я выхожу на балкон – значит, мне надоело торчать дома и захотелось на пару минут сменить обстановку!! Застеклить балкон – значит превратить его в продолжение комнаты и тем самым попросту уничтожить.
Неужели это так сложно понять? Похоже, что да, потому что остальные приветствовали нововведение с восторгом и смотрели на меня как на какого-то сумасброда.
Не стоять мне больше с сигаретой в пальто и домашних тапочках, не просовывать ноги через решётку, не следить исподтишка за гостями-голубями, не впитывать в себя зелень, простор и свежесть, не отправляться взглядом в полёт, не заворачиваться в мягкие сумерки и запах дождя. Что мне теперь делать в этой бездушной синтетической будке? Смотреть, как неоперившиеся мысли разбиваются об барьер из стекла? Оплакивать свою отделённость от мира? С жадностью отчаяния заглядывать через тюремно-банковское окошко в лицо, которое раньше было так близко?
Ну вот, пока писала, расстроилась ещё больше.
Хотя нет худа без добра. Например, велосипед больше не будет в холодное время года загромождать комнату. А ещё вместе с балконом было уничтожено осиное гнездо, которое скрывалось за складом досок. Теперь ясно, почему там так часто проходили шумные осиные вечеринки.
***
Вопреки драматичному тону предшествующего пассажа, семейное сборище оставило тёплые эмоции. За обедом, помимо бабушек, присутствовало семейство тёти. На удивление приятно было встретиться с двоюродными сёстрами – послушать, как Соня умирает от смеха по причинам, неведомым даже ей самой, а Нина с умным видом расспрашивает маму о программах для создания сайтов (вот теперь угадайте, кто из них старше
). Под конец, уже собравшись уходить, тётя и дядя спросили у Сони, которая решила задержаться, как поступить с Ниной: «Оставить её, или вы тогда передерётесь?» Соня заверила родителей, что забрать Нину – единственный способ избежать кровопролития. И Нину увели, хотя дядя предлагал оставить её – и не с голыми руками, а с кастетом, чтоб Соня не очень-то радовалась своему весовому преимуществу. А мы с Алиной одновременно заметили странное и даже сверхъестественное совпадение. Много лет назад, будучи зловредными и упоротыми рететятами, мы прозвали Соню Кроликом Сэмом – в честь Сэма из «Властелина колец». Почему Сэм у нас был кроликом? Каким боком Соня напоминала Сэма? Так много вопросов, так мало ответов.
НО. Как вы думаете, на кого теперь учится Соня? Правильно, на садовника! Официально её профессия называется как-то иначе, но суть от этого не меняется. То ли у нас пророческий дар, то ли наше прозвище магическим образом определило курс яхты. Где же, где же затерялись наши письма из Хогвартса?
-
-
01.11.2015 в 19:09